МИНУС ДЕСЯТЬ
– Ой, как зябко! – прочирикала маленькая синичка и перепрыгнула с ветки на ветку.
– Это кому тут холодно? – тотчас отозвалась сизая ворона.
Она сидела на той же берёзе и делала вид, будто крепко спит. Хотя на самом деле внимательно следила за людьми, проходившими мимо. От испуга синичка клюнула ветку, словно надеясь найти вкусного жучка, но только собралась упорхнуть, как ворона произнесла:
– На улице минус десять, не больше… И что за молодёжь пошла?! Вот в наше время…
Надо было улетать, но синичке стало интересно, и она спросила:
– А что такое минус десять?
– Как бы это объяснить… – каркнула ворона, после чего нахохлилась и застыла.
Синичка даже подумала, что та снова заснула.
– Рядом с окнами висят такие маленькие штучки…– неожиданно продолжила сизая ворона.
Синичка радостно закивала. Ещё бы! Она уже давно заметила, что утром люди подбегают к окну, чтобы посмотреть на эти чудные штуковины.
– И они ловят градусы. Плюс пять, например, или минус десять…
Увидев, как синичка от ужаса вздрогнула, ворона снисходительно засмеялась:
– Да не страшные они, эти градусы. Хотя когда минус тридцать…
Синичка снова ойкнула. Пусть она и не поняла, что это такое – минус тридцать, зато догадалась, что при них очень и очень холодно, гораздо холоднее, чем сегодня.
– Не знаю, почему, но в последнее время зимы стали тёплыми … – протянула ворона.
– И хорошо, – перебила её синичка, однако ворона не согласилась:
– Нет, это неправильно. От зимней слякоти жди чего-нибудь нехорошего.
Синичка хотела возразить, но ворона неожиданно встрепенулась.
– А теперь хватит болтать! – воскликнула она. – Летим!
– Куда? – растерялась синичка.
– К кормушке. Видишь, идёт симпатичная девочка?! Она несёт нам поесть. Только надо успеть до воробьёв, а то налетят эти разбойники, тебе, невеличка, ни крошки не оставят.
После обеда довольная синичка сказала вороне:
– Мне кажется, потеплело, уже минус пять, не больше...
– Ещё бы, – согласилась ворона, – всегда становится теплее, когда о тебе заботятся.
МОРЖОНОК
А вы знаете, что моржи любят петь? Не верите? И напрасно!
Обычно люди, которым повезло услышать голоса этих морских великанов, говорят: «Моржи мычат, булькают, кашляют, ворчат, ревут». Но это потому, что люди не понимают моржовых песен…
Моржонок, о котором я хочу рассказать, был таким же, как все его сверстники. Соревновался с друзьями, кто глубже нырнёт и дольше продержится под водой. Хвастался своими пока ещё маленькими бивнями. На завтрак, обед и ужин пил вкусное мамино молоко. И, разумеется, очень любил петь. Но когда он запел в первый раз, друзья принялись вращать глазами, а потом закричали:
- Тебе медведь на ухо наступил!
Малыш так испугался! Ведь моржи враждуют с белыми медведями. К тому же у моржей уши спрятаны внутри головы. Как на них наступишь? Поэтому он поскрёб себе шею когтями задних ластов и побежал к маме.
- Никто на тебя не наступал, - сказала она. – Просто у тебя нет слуха.
Моржонок возмутился:
- Я слышу не хуже всех!
Мама постаралась его успокоить. И хотя от обиды сын чуть поскулил, но печалился он недолго. Однако с тех пор стал уходить подальше от стада. Чтобы никому не мешать своим пением.
И вот однажды, вдоволь напевшись, моржонок возвращался к стоянке. И вдруг заметил белого медведя. Тот тихо крался к спящему стаду.
Вообще-то моржи чуют приближение врагов. Однако медведь оказался хитрым. Ветер дул от стада ему навстречу. Значит, моржи его не унюхают.
«Так им и надо, - обрадовался моржонок, - будут знать, как дразниться». Но тут он вспомнил о маме. И хотя малыш понимал, что сам спастись вряд ли успеет, завопил так громко, как только мог. А уж можете мне поверить: кричат моржи очень громко.
- Спасайтесь! Спасайтесь! Спасайтесь!
Стадо тотчас же проснулось, и все кинулись к полынье. Зарычав от злости, медведь развернулся. Моржонок попробовал убежать, но до открытой воды было слишком далеко. Когда хриплое дыхание белого гиганта настигло его, он подумал: «Зато наши спаслись», - и остановился.
- Я буду драться! – выдохнул моржонок прямо в пасть преследователю.
Только медведь неожиданно попятился. Оглянувшись, малыш увидел группу взрослых моржей, словно вырастающих из-подо льда.
После этого случая всему стаду стало нравиться то, как моржонок поёт. Но он по-прежнему старался петь в одиночестве.
КОМУ МОРОЗ НЕ СТРАШЕН
Снега-то, снега сколько выпало! Тяжело теперь ходить по лесу.
Доковылял глухарь до высокой сосны, взлетел на ветку. Ох и вкусна сосновая хвоя! А едва насытился, начал по сторонам поглядывать. И вдруг увидел на ели, что росла по соседству, работа кипит.
– Это кто в январе гнездо вьёт? – удивился он.
– Мы! Мы! – закричала пара клестов. – Вот решили от стаи отделиться и пожить самостоятельно.
Нахохлившись, глухарь пробурчал:
– Весны бы дождались!
Однако клесты дружно запели, что весна придёт ещё нескоро. И что ждать её им не хочется. Вздохнул глухарь: «Вот ведь какие нетерпеливые!» – да прямо с ветки в сугроб и нырнул. Зарылся поглубже, чтобы уж наверняка от мороза спрятаться, и заснул. Лишь на третий день из снега вылез, чтобы своими глухариными делами позаниматься.
А тем временем на сосну тетерев прилетел. Тетерева тоже любят лакомиться сосновой хвоей. И на то, что аппетита нет, никогда не жалуются! Попировал он вволю и ну головой вертеть. Смотрит, а в гнезде, что недавно клесты свили, яички лежат.
– С ума сошли, – пробормотал тетерев. – Морозы ого-го какие, а они птенцов завести придумали.
Самка, она как раз на яйцах сидела, возмутилась:
– Вы нам все не указ! Когда хотим, тогда и детей выводим!
– Да ведь зима, - попробовал возразить тетерев.
– Какая разница! Гнездо у нас глубокое, тёплое, из пуха и перьев построено. И еды много. Вон сколько шишек!
Хотел тетерев посмеяться да передумал: уж до того сыт был. Нырнул в сугроб, в котором тепло и безопасно, да и задремал.
Однажды в трескучий мороз прилетел к ели дятел. Смотрит: на ветках снег лежит, а в гнезде уже птенчики вывелись. И вместо того, чтобы семенами еловыми подкрепиться, принялся дятел дробь выбивать: «Внимание! Внимание! Нашёл птенчиков, голеньких, слепых. Все на помощь!»
Тотчас же объявился папа-клест.
– Не нужна нам помощь! – воскликнул он. – Вот размягчатся в зобу у мамы еловые и сосновые семена, покормит она ими деток, и никакой мороз им будет не страшен.
- Пожалуй, - согласился дятел, хотел уже сам шишками заняться, но тут пригляделся к птенцам повнимательнее.
– А ваши ли это детки? – засомневался он. – У вас-то клюв вон какой кривой, крест накрест загнутый. А у птенчиков носики прямёхонькие…
– Вот подрастут детишки, Вы и прилетайте! – пригласил папа-клест. – Тогда увидите, какие носы у них станут. Точь-в-точь наши.
Хотел дятел спросить, почему клесты нигде долго не задерживаются, а детей выводят в любое время года, но тут спохватился. Он ведь не болтать сюда прилетел, а шишки вкусные лущить! И ну за дело! За обед то есть!